«Постоянство памяти» — пожалуй, самая знаменитая картина Сальвадора Дали, более известная под «народным» названием «Мягкие часы». Когда в голодном 1931-ом году художник написал это не впечатляющее габаритами полотно (размеры холста — всего 24 Х 33 см) он, должно быть, даже не предполагал, что образ его «мягких часов» станет известен каждому жителю планеты Земля — в том числе, и бесконечно далеким от искусства людям.
Про «голодный год» мы упомянули неспроста. Для более полного понимания работ Сальвадора Дали всегда важно знать, когда и при каких обстоятельствах была написана та или иная его картина. Почему?
Да потому что картины Сальвадора Дали — это и есть сам Дали: та самая совокупность его взглядов, мыслей, убеждений, фобий, навязчивых идей, фантазий, финансовых и бытовых обстоятельств на конкретный момент времени, которая и является запечатленной в живописи биографией каталонского художника.
Подчеркнём: каждая картина является именно конкретным моментом его биографии, ибо в жизни Сальвадора Дали все эти «мысли, взгляды и обстоятельства» стремительно менялись до неузнаваемости — с той же восхитительной легкостью, с какой изменяют форму его «мягкие часы».
История создания картины «Постоянство памяти»
В 1930-ом году Сальвадор Дали за связь с «женщиной всей его жизни» — Галой — был изгнан из отчего дома. Отец художника, дон Сальвадор-старший, категорически не принял избранницу сына: чужую, чуждую и достаточно «пожилую» для его сына женщину весьма сомнительных морально-нравственных качеств, если не сказать сильнее.
Восставший против гнета отца Сальвадор был не просто «изгнан», но и лишен материальной поддержки. В то время Дали и Гале приходилось буквально выживать в рыбацкой хижине на самом безлюдном краю каталонского света — в деревушке Порт-Льигат.
Впоследствии эта хижина станет ядром удивительного дома Дали, а пейзажи Порт-Льигата и мыса Креус, запечатленные в многочисленных работах художника, узнает весь мир. Но это впоследствии — а в 1930-ом об этом можно было только мечтать.
Тогда, в 1930-ом, Сальвадор и Гала переживали тревожное время больших надежд и маленьких денег. Деньги, увы, были не только «маленькими», но и крайне нерегулярными. В глазах друг дружки Сальвадор и Гала — помимо, разумеется, всепоглощающей любви — видели отражение собственного ужаса, спрятанного на самой поверхности: что, черт побери, мы будем есть завтра?
Не так уж редко, по воспоминаниям Дали, финансов в хозяйстве не водилось вообще, и они с женой радовались каждой мелочи — такой например, как еда, купленная на занятые в долг 20 песет.
В известном смысле именно еда, как вспоминал сам Дали, и стала прообразом его «мягких часов». Как-то к ним с Галой прибыли друзья, и после неожиданно обильного обеда, венцом которого стал вкуснейший камамбер, компания запланировала единственное доступное в этих диких краях мероприятие — поход в кинотеатр, расположенный в 4 км, в чудесном рыбацком городке Кадакесе.
Постоянство памяти — описание картины Сальвадора Дали
Сальвадор от похода в кино в последний момент отказался — у него началась жуткая мигрень, что случалось крайне редко, и он не чувствовал себя в силах куда-либо выбираться из дома. После того, как все ушли, молодой каталонец какое-то время еще посидел за столом, наблюдая, как плавится, отекая, недоеденный камамбер в теплых лучах вечернего солнца, после встал и отправился в спальню.
По пути Сальвадор решил на секунду заглянуть в мастерскую, чтобы бросить взгляд на полотно, над которым он в тот момент работал: небольшой пейзаж с видами скал мыса Креус и сухой оливой на переднем плане слева.
Пейзаж, пронизанный мягким вечерним светом, был хорош, однако Дали, по словам самого художника, чувствовал, что картине «чего-то недостает»: объединяющей идеи, неожиданного образа, который связал бы разрозненные объекты воедино и придал полотну законченность и новую глубину — но образ этот упорно не желал находиться.
Дали уже повернулся, чтобы выключить свет, после быстро взглянул на полотно еще раз — и увидел! Увидел тот самый образ, объединяющий и меняющий всё: мягкие часы, плавящиеся и текущие точно так же, как только что тек и плавился камамбер!
Образ этот был так хорош и настолько захватил его, что Дали, забыв про головную боль, быстро приготовил палитру и принялся лихорадочно и азартно творить. Вернувшейся из кино Гала достаточно было единственного взгляда, чтобы понять: на этот раз её Сальвадор создал настоящий шедевр!
Сама Гала творческой личностью, возможно, и не была (хотя в последнее время точка зрения на этот вопрос стала меняться), но обладала безошибочным чутьем в вопросах искусства. На вопрос Дали, вспомнит ли она эту вещь три года спустя, честно и, как выяснилось, совершенно пророчески Гала ответила: «Каждый, кто увидит эту картину однажды, уже не сможет забыть ее никогда.»
В центре пространства картины — странное, жалкое и страшное одновременно, аморфно-текучее существо с длиннейшими ресницами и закрытыми глазами. Это одни из вариантов автопортрета художника, часто появляющийся в его работах того периода («Великий мастурбатор» «Мрачная игра», «Загадка желания: моя мать, моя мать…»).
Существо это (Мягкий Монстр, как называл его Дали) не случайно помещено в центр: для нас мир вокруг существует только лишь потому, что существуем мы, способные воспринимать эту периферийную картинку центра мироздания, каковым мы, собственно, и являемся. Для эгоцентрика и эгоиста Дали такой экзистенциалистский подход вполне нормален и даже единственно верен.
«Мягкий Монстр» явно пребывает в состоянии сна, имеющем, по фрейдисту и сюрреалисту Дали, важнейшее значение для творческого процесса. Кстати, тем, кто считает, что образ этот порожден болезненной фантазией молодого Дали, ответственно заявляю — это не так.
Источником неиссякаемого вдохновения для Сальвадора Дали служили вполне настоящие скалы мыса Креус, рядом с которым, собственно, и находится дом Дали.
Скалы мыса Креус поистине удивительны, и потому, простите за каламбур, совсем не удивительно, что такой восприимчивый молодой человек, как Дали, находил в них бесконечное множество образов для своих картин.
В частности, прототипом для автопортрета Дали послужил валун под названием «La Roca Cavallera», который можно видеть на фото. Но безусловная удача и главная находка картины — это, разумеется, сами «мягкие часы».
На картине мы наблюдаем не одни мягкие часы, а сразу три экземпляра — именно потому, что по общепринятой традиции время принято делить на Настоящее, Прошедшее и Будущее. А вот мягкая, текучая форма часов — утверждение Дали о том, что время, воспринимаемое нами субъективно (а иначе мы и не можем его воспринимать), имеет свойство бежать с абсолютно разной скоростью.
Мягкие часы — время, воспринимаемое нами субъективно
Приведу простой пример: вы давно не были в отпуске и буквально горите желанием поскорей, наконец, оставить рутину и прыгнуть в самолет, который помчит вас в Барселону. А в Барселоне, как водится — целое море неземных удовольствий, которые ждут не дождутся вашего приезда!
Пока до вожделенного отпуска остается полгода, ваше время будет течь со средней крейсерской скоростью, не доставляя вам особых хлопот. А вот когда счет пойдет на дни — тогда время нестерпимо замедлится и поползет со скоростью издыхающей улитки. А потом всё случится, и наступит, наконец, тот самый прекрасный отпуск, две недели которого пролетят для вас, как один искрометный день!
Мягкие часы Дали — как раз об этом: о том, что помимо общепринятого времени, придуманного людьми для удобства жизни, есть время субъективное: наше, личное, персональное время, существующее исключительно в нашем восприятии — и ход его может совпадать с общепринятым, а может, напротив, кардинально от него отличаться.
Кстати, время «общепринятое» (время по уговору) также представлено на картине — в виде часов-луковицы, повернутых циферблатом вниз. Этот скрытый циферблат не случаен — тем самым Дали подчёркивает всю тщету и ненужность общепринятого времени — ведь его, по большому счету, не существует.
Отметим: по задней крышке этих часов ползают муравьи, в работах Дали всегда символизирующие негатив: гниение, распад, разложение, смерть. В контексте картины «Постоянство памяти» муравьи, безусловно, символизируют всепоглощающий и равнодушный ход физического времени, которое знай себе мерно шагает вперед, оставляя за собой горы черепов, стертые с лица Земли цивилизации и древний камень руин.
Всё проходит, заканчивается, гибнет и разрушается — от ничтожной жизни человеческой до целой Вселенной, которая, придет время, тоже перестанет существовать. В то время молодого Дали часто преследовал страх смерти — это означало, что художник, наконец, повзрослел.
Знаете, когда человек делается взрослым? Когда впервые осознает, что он не бессмертен. Бессмертие — удел счастливых детей. Повзрослев, Дали, как и все взрослые, утратил веру в бесконечную жизнь, и обычные часы с той поры воспринимал, как таймер обратного отсчета, в элегантный саркофаг которого втиснуты и закручены в тугие спирали пружин совершенно безликие и убийственно одинаковые секунды, минуты и часы его быстро утекающей жизни.
И каждый щелчок стрелки — еще одно напоминание о неизбежном конце: о смерти, которой в пупок утыкаешься носом, не заметив, что жизнь — прошла. Щелк, щелк, щелк — с нежным подзвоном пружинки и неумолимостью палача. Как будто смерть шагает дальним коридором. Не от тебя — к тебе. А потом звук шагов приблизится к тебе вплотную, сделается нестерпимо и оглушительно громок, пугающ, ужасен — и ты умрешь…
Но вернемся к мягким часам: часы-настоящее, вне всякого сомнения, расположены поближе к самому Дали, пребывающему в состоянии сна. Часы-прошлое висят на хрупкой ветке старой, доживающей свой век оливы — а вот часы-будущее Сальвадор разместил на краешке стола — как некий ежедневный (насущный) хлеб, с нетерпением ожидающий пробуждения художника.
Таким «духовным хлебом» для Дали всегда было творчество, и если мы обратим внимание на циферблат часов-настоящего, то увидим на нем муху, в иконографии Дали всегда выступающую проводником божественной энергии неба — то есть, вдохновения.
Да, так и есть: Дали проснется с первыми лучами солнца, как он, собственно, всегда и делал в своем доме в Порт-Льигате — возможно, это будет без пяти минут семь — и, осиянный вдохновением, бросится творить.
В то время художник много и жадно работал, пытаясь хоть как-то выправить плачевное финансовое положение — и начал, наконец, в полной мере понимать весь потенциал отпущенного ему Богом таланта. Дали был пока нищ и не очень известен, но уже рассчитывал своей живописью взорвать мир искусства, а точнее — спасти его от неминуемой деградации и смерти.
Амбициозность Дали, которой он отличался уже в те годы, хорошо известна. Впоследствии он прямо и без ложной скромности (и, надо признать, не без оснований) называл себя «спасителем современного искусства» — ровно в той степени, в какой Иисус Христос стал спасителем всего нашего грешного человечества.
Здесь мы подошли к разгадке еще одного образа картины — яйца, расположенного у самого края Ампурданской равнины, рядом со скалами мыса Креус — то есть, именно там, где Дали появился на свет. Яйцо — общепринятый символ Христа-Спасителя (вспомним пасхальные яйца), а в контексте картины «Постоянство памяти» — безусловно, символ «Дали-спасителя», которому предстоит стать, цитируя самого художника, «спасителем современного искусства».
Как это ни парадоксально, но идея написания этой картины пришла к художнику, когда он размышлял о плавленом сыре. Вот такой он, Сальвадор Дали…
Картина представляет собой относительно спокойный пейзаж, на безмятежном фоне которого медленно плавятся и растекаются часы. Сам пейзаж является своего рода отражением внутреннего состояния художника. Большинство считают, что время – это своего рода прямая, у которой есть начало и есть конец. Но, по мнению великого художника, времени свойственно меняться и растягиваться и наиболее точно можно было изобразить его именно в виде «мягких» часов.
Чаще всего Сальвадор Дали оставлял в своих дневниках записи о своих картинах, но о смысле и значении «мягких часах» не было найдено ни слова. Вероятно поэтому, существует несколько теорий, что именно хотел сказать автор этой картиной. Есть даже весьма парадоксальная версия, что этим произведением Дали выразил свой собственный страх перед мужским бессилием – обвислые, бесформенные часы или формы. Как бы там ни было, сейчас это достаточно известное произведение сюрреалистического жанра.
