Портрет хористки Константина Коровина считается одной из первых картин русских художников, выполненных в импрессионистской манере. Молодой Коровин, учившийся у Саврасова и Поленова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и получивший там прозвище Костенька-колорист, интуитивно экспериментирует в «Портрете хористки» с импрессионистическими живописными приёмами: например, его больше занимают чисто художнические задачи (соотношение тонов, характер наложение мазков, игра световых рефлексов на лице и одежде), чем раскрытие характера героини.
Дора Коган, автор книг о художниках Коровине, Врубеле, Головине, высказывает уверенность, что в «Хористке» «Коровин, независимо от какого бы то ни было влияния, делает уже первые шаги по пути импрессионизма».
По-видимому, это действительно так. В первой половине 1880-х Коровин еще не имел возможности бывать за границей и видеть работы французов. Зато за границей, в том числе и в Париже, много бывал Василий Поленов, один из самых образованных художников своего времени. Встреча Коровина и Поленова произошла в Московском училище живописи, ваяния и зодчества: Коровин учился там, Поленов пришёл преподавать, заменив в пейзажной мастерской Алексея Саврасова. Вместе с Коровиным учились Головин, Левитан, другие художники. Но только Коровину новый преподаватель, посмотрев его работы, задал вопрос: «Вы импрессионист? Вы знаете их?» Коровин – не знал.
Зато начинающий живописец осознавал, что ему мало интересны реалистические способы изображения, что методы передвижников чужды его натуре, что пленэр привлекает его больше, чем публицистика, что эскизность, фрагментарность картин нередко происходит не от недостатка мастерства или времени на то, чтобы окончить работу, – скорее это новая реальность искусства. «Реализм в живописи имеет нескончаемые глубины, – соглашался признать Коровин, – но пусть не думают, что протокол есть художественное произведение».
На обороте «Портрета хористки» её автор позже напишет своего рода пояснение к картине, указав обстоятельства её создания и последующего восприятия: «В 1883 году в Харькове портрет хористки. Писано на балконе в общественном саду коммерческом. Серов еще не писал в это время портретов. И живопись этого этюда находили непонятной??!! Так что Поленов просил меня убрать этот этюд с выставки, так как он не нравится ни художникам, ни членам – г. Мосолову и еще каким-то. Модель была женщина некрасивая, даже несколько уродливая. Константин Коровин».
Художник подразумевает, что еще не были созданы серовские шедевры «Девочка с персиками» и «Девушка, освещённая солнцем», и значит, все протоимпрессионистские находки в «Портрете хористки» – его собственные. Правда, сейчас специалисты Третьяковской галереи установили, что в отношении дат Коровина память все же подводит: «Хористка» написана в тот год, что и «Девочка с персиками», – 1887-й, однако новаторского характера картины Коровина это не отменяет.
О том, насколько новым, непонятным, а для некоторых и неприемлемым оказался коровинский «Портрет хористки» говорит тот факт, что Московское общество любителей художеств картину с возмущением отвергло; она была снята с выставки. Да и Коровин, со своей стороны, «не совпадал» с традиционной живописью по множеству пунктов: когда после Училища он, чтобы расширить свои возможности, поступил в санкт-петербугскую Академию художеств, то продержался там всего три месяца и бросил, окончательно разочаровавшись в методах преподавания.
В мемуарах Коровин рассказывает забавную историю о том, как Савва Мамонтов заморочил голову Репину, заставив его поверить, что «Портрет хористки» – работа некоего испанского художника. В дом Мамонтова Коровина ввёл его учитель, Василий Поленов.
«За вечерним чаем, – вспоминает Коровин, – где были Васнецов, Поленов, Репин, я впервые увидел Мамонтова – особенного человека. Он был веселый, простой.
– Пойдёмте в мастерскую, – предложил Савва Иванович. – Я вам покажу портрет одного испанского художника. Вот Илья Ефимыч видел и говорил, что испанцы – молодцы в живописи: всё пишут ярко, колоритно.
Смотрю, а в мастерской на мольберте стоит мой этюд – голова женщины в голубой шляпе на фоне листьев сада, освещённых солнцем. Этот этюд взял у меня раньше Поленов.
– Да, – сказал Репин, посмотрев мой этюд. Испанец! Это видно. Смело, сочно пишет. Прекрасно. Но только это живопись для живописи. Испанец, правда, с темпераментом…
Савва Иванович смеялся, смотря на меня, потом сказал:
– Но послушай, а если это не испанец, а русский, тогда как?
– Как русский? Нет, это не русский…
– Вон он испанец! – сказал Савва Иванович, указывая на меня. – Чего вам еще? Тоже брюнет, чем не испанец?..
И Савва Иванович, обняв меня, захохотал. Васнецов, подойдя, сказал:
– Разыграл нас Савва. Нет, это правда написали вы?
– Да, говорю. – Это я».
Знакомство с Мамонтовым оказалось для Коровина счастливым билетом: во-первых, довольно скоро он прославится как декоратор в мамонтовской Частной опере, а во-вторых, уже в 1888-м Савва Иванович впервые повёз своего молодого друга за границу. «Юный мой спутник Костенька, – повествовал Мамонтов в Путевых заметках, – как только мы перешагнули через австрийскую границу, начал приходить в неописуемый восторг от всего иностранного, он почувствовал себя свободным от угнетающего и испытующего взгляда русского жандарма».
Полотно «Портрет хористки» стало новым словом в русском живописном творчестве. Ранее никто из отечественных художников не осмеливался писать в подобном стиле. Коровин стал в некотором роде первооткрывателем. И главной причиной этому стали ярко выраженные черты импрессионизма. Картина написана колоритно, но в тоже время цветовая гамма отличается некой свежестью. Портрет был написан на балконе в общественном саду, а со слов Коровина женщина была некрасивая, даже немного уродливая.
В самом деле, девушка, изображенная на портрете, смотрится даже несколько несуразно. Глаза направлены куда-то вверх и смотрятся немного косыми. Излишне пухлые губы приоткрыты, а поза, в которой женщина сидит, кажется даже неестественной.
Паленов даже просил Коровина убрать этот шедевр из выставочных работ, так как он никому не нравился. Позднее Коровин снова вспоминал о портрете и рассказывал, что Мамонтову напротив картина понравилась настолько, что именно благодаря ей и состоялось знакомство художников. А Мамонтову ее передал тот самый Паленов, чтобы они вместе могли разобраться в этой непонятной живописи крупными грубыми мазками.
Лицо женщины в голубой шляпе на фоне зеленой листвы написано ярко и колоритно. Несмотря на холодные оттенки зарисовки ощущается от картины какое солнечное тепло и летний свет.
По мнению таких русских художников как Репин и Мамонтов, портрет хористки был написан именно испанским мастером. Еще не зная, кто автор полотна, они утверждали Коровину, что русский так смело писать не может. И это творчество – живопись для живописи.
Константин Коровин неоднократно посетит Италию, Францию, увидит старых итальянских мастеров и новых французских. А уже в 1900-м художник по-своему покорит Париж: ему присудят международную премию на Парижской Всемирной выставке. Тогда же благодарный Коровин напишет своему учителю, первым разглядевшему в нём импрессиониста, когда «Костенька-колорист» не знал даже самого этого слова: «Милый мой, никто бы никогда не поощрил меня, и поэтому никто бы не поднял мой дух, если бы я не встретил Вас.
