Гуаши рубежа десятилетий — энергичные, экспрессивные, с упругой контурной обводкой и мощной цветовой лепкой уплощенных объемов, — говорят о возникновении новых качеств в живописи молодого художника. Первая половина 1911 года для Малевича была богата на публичные смотры: помимо выставок в старой столице, он выступил вместе с группой москвичей на третьей выставке петербургского «Союза молодежи».
В своем произведении «Купальщик» Казимира Малевича, художник изобразил достаточно неуклюжего человека, который награжден ластоподобными конечностями. Он бежит к воде. Но как будто увидев что-то, окаменел, превратившись в памятник.
Фигура изображена в цветах, которые придают ей силу, мощность. Мы видим насколько рисунок наполнен брутальным смыслом, несмотря на то, что он слегка деформирован.
Произведение нарисовано на бумаге при помощи гуаши. На сегодняшний день хранится в Амстердаме в музее Стеделик.
Казимир Малевич использовал гуаш на рубеже десятилетий. Ему удавалось передать при помощи гуаши всю энергию, экспрессивность своего персонажа. Для этого необходимо было просто сделать упругую контурную обводку, при этом слегка усилив ее цветами, налепленными в виде утолщенного объема.
Картина наполнена неимоверной силой цвета. Несмотря на красочность, сама картина выглядит антиреалистично, приземленно. Малевич хотел показать этой картиной, что она является самостоятельным организмом, который живет по своим собственным законам, никому не подчиняясь. Единственный закон, который на нее может повлиять – это закон цвета. Предшественниками художника Малевича были французские фовисты, которые многие называли немного дикими, за то, что они использовали силу цветовых решений.
Художественные критики в портретном образе «Купальщика» обнаружили плотское начало. Мы видим на картине некий танец красного дьявола – именно так воспринимается человек, изображенный на картине «Купальщик». Малевич считал, что именно в танце, тело человека может приобрести формы некоей изысканности, искренности.
Сближение с петербуржцами послужило для него прологом будущих существенных событий. На следующей московской выставке, собранной все тем же неутомимым Ларионовым и получившей шокирующее название «Ослиный хвост», Малевич экспонировал более двух десятков работ; большинство из них сохранились.
Все картины были сюжетно-бытовыми: так, устремляется к воде неуклюжий Купальщик с ластоподобными конечностями; оплывший книзу Садовник окаменел, как памятник самому себе, а Полотеры, напротив, лихо изогнуты в трудовом раже. Неимоверная сила цвета, его красочная интенсивность словно деформируют своим брутальным напором рисунок и композицию. Не только с точки зрения академических канонов, но и с точки зрения здравого смысла не может быть таких анатомических аномалий в человеческих фигурах, каковые наблюдаются у Купальщика или Полотеров. Однако Малевич напряженно и трудно нащупывал ту истину, которую впоследствии будет считать единственно верной: картина должна представлять собой самостоятельный организм, который развивается и строится по своим собственным законам — законы же эти диктуются чисто живописными средствами, прежде всего цветом.
