Родоначальник целого направления в искусстве – супрематизма, создатель геометрической абстракции, на рубеже 1920-1930-х годов Малевич, переосмысляя все пройденные этапы, начинает цикл работ, который составил новую страницу его творческой биографии.
Казимиру Малевичу почему-то пришло в голову обособить дом в отдельную цельную картину. Цели не очень понятны, однако художнику видней. Точно такой же дом уже встречался на картинах Казимира, таких как «Сложное предчувствие» и «Бегущий человек». Только на этих картинах дом на заднем плане, в уменьшенном виде. Здесь же он – центральный «персонаж».
Обычный прямоугольник ярко-красного цвета, подразумевающего, по-видимому, кирпич, накрытый чёрной трапецией-крышей. Но, обратите внимание, как же эта крыша похожа на гробовую крышку, только что окошечки пририсованы! Конечно, это не просто так.
Кругом ни души, поля, горизонт, пространство безжизненны, практически мертвы. И посреди этого безлюдья красный (цвет крови) дом, накрытый чёрной (цвет смерти, траура) «крышкой гроба». Не символ ли это закупоренных навек человеческих ценностей, замурованных положительных эмоций, забетонированных чувств?!
А может быть, это здание и вовсе – страшный и кровавый Комитет госбезопасности? Не важно какой, на московской Лубянке или на ленинградском Литейном, или ещё какой, важно то, что дом этот – символ нескончаемых мук и терзаний, заброшенности и одиночества, бого – и человеконенавистничества…
И когда расшифровываешь эту картину именно с этой точки зрения, то выделение Малевичем этого образа страха и смерти в отдельную картину становится понятным и оправданным. Ведь и сам художник неоднократно бывал в этом заведении. Хотя ему везло больше, чем многим другим: его выпускали спустя какое-то время.
Но, по свидетельствам граждан, бывавших там, там даже стены стонут, а следовательно, даже краткого пребывания там было достаточно для того, чтобы художник-авангардист выплеснул весь свой страх и всю свою ненависть на полотно, которое мы видим (и не только на него).
Произведения художника, относящиеся к этому, охватывающему всего 7 лет периоду, стилистический разнородны. Вместе с тем в них очевидно нарастающее тяготение к фигуративности, на первый взгляд, вынужденное, на самом же деле внутренне не противоречащее мироощущению Малевича, который «в глубине души всегда оставался классиком». Правда, с очевидностью, можно сказать, что его фигуративные полотна всегда «беспредметны» по сути, поскольку образы, населяющие их, существуют в пределах вымышленного Малевичем Космоса, в пространстве безвременья.
В картине «Красный дом» Казимира Малевича супрематизм ощущается «изнутри» — в насыщенных красках сложившейся ранее супрематической гаммы, в красном квадрате, обретшем здесь форму реального бытования в виде красного дома без окон. Этот одинокий «объект», вписанный в разбитое на цветные плоскости пространство полей и беспокойного неба, не «принадлежит» Земле.
Мир, созданный творческой мыслью Малевича и наделенный собственной мифологией, кажется, начинает жить самостоятельной жизнью, увлекая за собой создателя. Художник не властен порвать связующие его с ним нити, лишь следуя общим тенденциям, он облекает свои образы в новые формы. В 1930 году он пишет: «… если чувство беспредметности перейдет в психологию воображения … тогда появится форма образа мира и человек попадет во власть своего мироощущения и будет стремиться обладать вселенной».
