Эжен Делакруа к моменту написания «Ладьи» был молодым малоизвестным художником. Его картина была несовершенна в композиционном и живописном плане, это отмечали как критики, так маститые мастера. Делакруа принимал все замечания, но все-таки считал свою работу удачной, а вслед за ним произведение с интересом приняла публика.
В основу сюжета автор положил отрывок из произведения «Божественная комедия» Данте Алигьери. Он использовал восьмую песнь Ада, когда главные герои пытаются пересечь на лодке реку Стикс, полную мечущихся душ грешников.
Сверху над героями нависло темное грозовое небо. Черные тучи усиливают ужас и напряжение, царящие на полотне, наполняя картину предчувствием беды. На заднем плане, у горизонта, видны башни пылающего Города мертвых.
На ладье плывут Данте и Вергилий. Их лица и позы выражают бесконечный ужас, поскольку утлая лодочка наклонилась, а в нее из воды пытаются забраться грешники, чтобы вернуться обратно в мир живых. Река Стикс полна неупокоенных грешников – у них обезображенные лица, глаза горят безумным огнем злобы, а тела будто сведены судорогой.
Особенно реалистично художнику удалось изобразить фигуру человека, почти попавшего в судно. Сам автор рассказывал в своих дневниках, что писал этого персонажа стремительно, в приступе неимоверного вдохновения. Поэтому каждая его мышца натянута, словно стальной канат, а лоскут синей ткани развевается на ветру, как живой.
При написании искаженных тел грешников художник обращался к канонам эмоционального барокко, тогда как Данте и Вергилий изображены с помощью классических канонов.
Все изображение на картине обладает легкой размытостью. Но этот эффект можно приписать напряженности ситуации, словно страсти, бурлящие на холсте, накалили воздух и исказили пространство.
Делакруа по-своему трактует знаменитое произведение, наполняя сюжет романтизмом и необузданной животной силой.
Эжена Делакруа по праву считают основателем французского романтизма. Большинство его работ представляют собой напряженные эпические сюжеты, выполненные в сочных контрастных цветах, не свойственных еще господствующему во Франции в начале XIX века неоклассицизму. Происхождение Эжена Делакруа до сих пор окутано тайной, по одной из версий его даже считают незаконнорожденным сыном Наполеона.
Ранняя смерть родителей заставляет юношу искать пути к образованию, и Школа изящных искусств в Париже становится для него своеобразной альма-матер. Талантливый, трудолюбивый и бесшабашный Эжен уже в юности обзаводится именитыми друзьями, среди которых были Александр Дюма и Ричард Бонигтон. Но самое сильное влияние на молодого художника оказало творчество Теодора Жерико. Нашумевшая в 1819 году его картина «Плот «Медуза», созданная под влиянием широко обсуждаемых в то время реальных трагических событий на фрегате «Медуза», для которой Эжен даже позировал, настолько впечатлила будущего мастера романтизма, что спустя три года Делакруа создает свое полотно «Данте и Вергилий», которое по мнению критиков и ценителей живописи тех лет имело явное стилистическое сходство со скандальным творением Жерико.
Полотно написано на тему 8-ой песни Ада из «Божественной комедии» Данте, где поэт рассказывает свое видение о прохождении вместе с Вергилием через круги ада. На восьмом круге им пришлось переправляться через болото близ мертвого пылающего города Дит, где в грязных водах страдали истерзанные грешные души. На картине запечатлен момент, когда Данте в одном из обезумевших от мук грешников, из последних сил пытающихся забраться в ладью, узнает своего личного врага и от неожиданности и ужаса происходящего в испуге вскидывает руку, как бы стараясь от него отстраниться. Вергилий же хочет успокоить поэта и придерживает его за другую руку.
Весь сюжет картины исполнен динамикой и эмоциональным накалом. «Гневные», цепляющиеся за ладью, запечатлены в разных ракурсах и позах – кто-то с звериной злобой и ожесточением почти вскарабкался на борт, другие, выбившись из сил, безвольно отдались затягивающему водному потоку. Их обнаженные тела прописаны светлыми тонами на контрасте с темной водой и бортом лодки, и это усиливает необъяснимое ощущение, что они продолжат движение, стоит только отвести взгляд. Согнутая напряженная спина правящего лодкой злодея Флегия рядом с бесстрастным с Вергилием добавляет зловещности моменту.
Несмотря на обвинения приверженцев академического классицизма в слабой изобразительной технике и неубедительности контуров фигур, современники единодушно признали, что дебют картины состоялся.
