“Голова пророка” – один из поздних рисунков, исполненных Михаилом Врубелем. Тема приятия божественного откровения в творчестве художника всегда была определяющей, даже тогда, когда Врубель был увлечен образом Демона. Но никогда ни один из набросков или живописных эскизов с изображением падшего ангела не был наделен автопортретными чертами, а в образах пророков последних лет жизни художника постоянно встречаются мотивы, связывающие их с врубелевскими автопортретами. В годы болезни художник одержим мыслью об искуплении, ему кажется, что он напрасно потратил свой талант. На обороте портрета лечившего его доктора Ф.А. Усольцева он сделал надпись: «В течение моих 48 лет я полностью утратил (особенно в портретах) образ честной личности, а приобрел образ злого духа; теперь я должен подчиниться суровой обязанности видеть других людей и полноту образа моего бога».
Поэтому так близко к сердцу он воспринял строки стихотворения А.С. Пушкина «Пророк» (1828) о встрече смертного с шестикрылым серафимом, которые во многом определили для художника суть творчества:
«Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье».
Рисунок воспроизведен в журнале «Золотое руно» (1906, № 1) под названием «Пророк. Этюд головы к картине «Видение пророка Иезекииля». На страничных разворотах рисунки пророков соседствуют с автопортретами художника.
Валерий Брюсов в своем очерке «Последняя работа Врубеля» так писал о замысле композиции, для которой был сделан этот рисунок: « Врубель долго объяснял мне, что до сих пор все неверно понимали то место Библии, где это видение описано. Врубелю нередко читали на ночь Библию, и он был изумлен, заметив, что обычное понимание видения – неправильно, не соответствует прямым словам Библии». Для художника библейские строки описывали непреложную реальность.
Для ее создания использовался обычный лист бумаги, акварель, уголь и карандаш.
Зритель может открыто наблюдать печальный взгляд пророка. Врубелю удалось передать в изображении всю протяженность его глаз, который будто приковывает к себе. Да так, что почти невозможно сразу оторваться от него.
Не по своей воле начинаешь задаваться вопросами “Что же так печалит взгляд пророка?” и “Почему пророк смотрит именно так, а не по другому?”.
Голова расположена
именно таким образом, чтобы это был не анфас и не профиль. Четко выражаются на холсте длинные и изящные линии шеи. Длинные волосы прерываются от выводящей их руки карандашом. А лицо покрывает борода и небольшие усы.
Благодаря выполнению картины карандашом, здесь яро преобладают темно – серые оттенки. А проявляющиеся ярко белые отблески выявляются благодаря также использованной акварели.
Если подумать, то так очевидно сходство художника с персонажем его картины, что не остается никаких сомнений в том, что и в реальной жизни Врубель нашел что-то общее с одиночеством этого пророка. Как же много выстрадал и перенес в своей душе этот человек…
Взгляд передает не эмоции ненависти и неприязни к этому миру от всей его жестокости, как казалось бы могло произойти от всей причиненной ему боли, а понимание всей его глубины и сущности.
Сущность образа пророка двойственна. На одной чаше весов вся величественность человеческого духа. А на другой же чаше безграничная тоска и одиночество. И Лермонтов писал: “Как он угрюм, и худ, и бледен! Как презирают всего его”. И только вся гениальность Врубеля смогла передать на холст то, что замышлял в своих творениях сам Лермонтов.
Написана эта картина была для издания сочинений Лермонтова. А именно к поэме “Демон”.
