Иконой Великой Субботы является икона «Сошествие во ад», которая очень долго на православном востоке была единственным изображением Воскресения Христова. Ведь «сам момент Воскресения как таковой не может быть изображен, ибо он нигде не описан в Евангелиях. Это возможно только к эпизодам, о которых мы имеем сообщения: апостол Петр у гроба, явления Воскресшего Марии Магдалине, апостолам, Фоме, на берегу Тивериадского озера и Мироносицам. Но удивительно, что первая икона Пасхи – икона Великой Субботы, которая открывает глубокий духовный смысл праздника». Икона «Сошествие во ад» наполнена символами и это не случайно. «Как прочесть духовное содержание Воскресения, Тайны тайн, если не через символ? В православии он является не просто воспроизведением этой реальности, символ – сам по себе есть её проявление. Следовательно, полное прочтение этой иконы может произойти только через символизм, исполненный великой силы, через открытие разума и сердца для неисчерпаемого сокровенного смысла».
Дионисий является одним из основоположников церковной живописи. Жил и творил художник в Москве. Он совместно с учениками принимал участие в росписи стен и куполов церковных учреждений, изображении икон и оформлении иконостасов. Долгое время мастер возглавлял художественную артель, состоящую из священнослужителей. Именно они помогали ему в создании религиозных шедевров.
В 1502-1503 году в мастерской иконописца Дионосия была закончена работа над полотном «Сошествие в Ад». Центральной фигурой картины является образ самого Иисуса Христа. Справа и слева от него изображены предки и пророки. Вокруг вьются ангелы, пронзающие тела демонов. Они символизируют победу лучших качеств человека над его сквернами и пороками.
В нижней части композиции также расположены ангелы. Рядом с ними люди, воскресшие после смерти. Дополняет изображение образ креста. Картина выполнена в темных, тяжелых тонах. Использованы характерные для религиозных произведений оранжевый, вкрапления красного и коричневого.
При проведении воскресных служб церковные служители зачастую обращаются к тематике сошествия в Ад Христа. Преисподняя в данном случае является основным. сюжетом, символизирующим воскрешение. На иконах Византии и в Древней Руси такое изображение считалось каноничным. Оно представляет собой олицетворение победы над смертью и злом.
Однако в православной церкви подобное изображение не используется. Для икон этого направления веры более характерен образ воскресшего Иисуса Христа без изображения символики ада.
Достаточно полное описание иконы «Сошествие во ад» и духовный смысл её символики приводит Мишель Кено в своей книге «Воскресение и икона»: «В момент Его смерти «земля потряслась; и камни расселись» (Мф 27.51). Разве это не знак богоявления, в некотором роде – преображение наоборот, которое совершается в этот раз – не на горе Фавор, но в середине земли и мира, освобождённых от всякого географического значения? Господь жизни, сопричастный живым в течение Своей земной жизни, блистая светом, являет ту же сопричастность по отношению к мёртвым Своим проникновением к самым последним пределам подземного мира, где царствует мрак. Как и в иконах Преображения, Вознесения и Успения, сверкающая мандорла обозначает Его тело славы, Его одухотворённость. Зачастую мандорла создаётся игрой концентрических кругов, число которых – часто три, их цвет – голубой, иногда зелёный, усиливается от первого внешнего круга, до срединного – очень тёмного. Это – как бы иллюстрация апофатического описания Бога как «блистающего мрака». В этом случае лучи света исходят от Христа, облачённого в золочёную или ослепительно белую одежду. Одеяние, украшенное золотыми штрихами, струится светом, оно – атрибут Божества, как, впрочем, и белая одежда. Подобно тому, как блеск молнии разрывает трепещущую ночь, так Христос «струится» в динамизме, выражающем одновременно вездесущие и могущество. Когда он «восставляет» (от греческого слова άνάστασις – «восстание, воскресение») Адама, энергично беря его за руку, то Он воскрешает именно человечество… Внимательный наблюдатель заметит, что часто рукав у Адама более светлого цвета, чем остальная одежда, это – доказательство преображения, или обожения в действии, которое совершено Самим Христом, исполненным Духа.
Это движение поднятия первого человека, его души, одушевляющее тело, сосредотачивает на себе одном содержание искупления. Воплощение, как и «сошествие во ад», не имеет другой цели, и событие является не физическим, но всецело духовным. Просторная одежда Христа, край которой часто взвивается вверх, явно показывает нисходящее движение, столь прекрасно отражённое в пасхальном богослужении. Действительно, оно не говорит, что врата ада просто открылись, но что они сокрушились, так же, как и затворы. Отныне их невозможно закрыть вновь! Освобождение – событие не уникальное, не ограниченное во времени, но – решающее, это – потрясающая победа, о которой свидетельствуют стопы Христа, попирающие врата ада. Свиток в Его правой руке символизирует проповедь «духам во аде» (1 Пет 3.19), и замещение свитка крестом, под западным влиянием, подчёркивает знак победы, средство, которым победил Христос и сокрушил «врата медные».
Немного позади от Адама, с венцами на голове, стоят два предка Спасителя: Соломон – без бороды, и с бородой – его отец, Давид, основатель Иерусалима, который поёт в псалмах «Из глубины воззвах к Тебе, Господи, услыши глас мой!» (Пс 129). Рядом с ними – святой Иоанн Предтеча показывает рукой на Освободителя, о котором он благовествовал миру горе и долу. Как не уделить значительное место тому, кто был обезглавлен, чтобы «благовестити пришествие Спасово даже до Ада» (Канон на Усекновение главы Иоанна Предтечи. Песнь 7). Порядок действующих лиц варьируется. Часто персонажи Ветхого Завета стоят справа от Христа, Его современники и последователи – слева, за Евой, которая поднимает свои руки, скрытые под полой одежды в смиренном жесте восприятия вечной жизни. Этот жест восходит к обычаю византийского двора, который требовал, чтобы при встрече с высшими люди прятали свои руки в знак подчинения. Первая женщина, сотворённая чистой, освобождена Тем, Кто без греха, Кто рождён новой Евой – Девой, Матерью Божией.
Присутствие пророков кажется само собой разумеющимся. Разве они не ожидали Воскресения и не благовествовали первыми о нём? А что сказать об Авеле, первой жертве беззакония? Моисей, с фригийским колпаком на голове, как и другие пророки, присутствует для того, чтобы представить Первый Завет и свидетеля Первой Пасхи. Цари, пророки и праведники, стоящие на заднем плане, как бы образуют свиту Воскресшего, Которого они носили в своём сердце, к Которому они взывали всем своем существом. Асимметрия этой сцены выражает бурный поток жизни, и то, что позади Евы часто появляется апостол Павел, подчёркивает, что событие касается всех времен и всех мест, всего мира в его совокупности.
Побеждённая смерть, иногда изображаемая как черный силуэт, по сторонам от которого – вечные служители, лежит в бездне; под створками её руки и ноги связаны одной верёвкой, заканчивающейся петлёй на шее. Смерть предана смерти! Сатана, отец лжи, соблазнитель первого человека, иногда изображается с двумя лицами, что является впечатляющим знаком отсутствия в нём единства, его распадения, ибо цельность – удел святых. Последний элемент, скалы, символизируют то, что весь мир отражает свет, поднимающийся из глубин земли. Видимый и невидимый мир участвует в Воскресении Христа, Которого надо лишь принять и за Которым надо лишь последовать, чтобы спастись» .
Очень важно, чтобы икона праздника была каноничной, т.е. соответствовала церковному преданию. «Необходимо также, чтобы икона давала видение, гармонирующее с «керигмой» (проповедью спасения), которая наделяет её могущественным визуальным резонансом, и чтобы тот, кто почитает её, воспринимал если не благодать Святого Духа, то, по крайней мере, «научение», поучение, более чем необходимое для понимания его основ и смысла. Часто икона позволяет во мгновение ока постигнуть то, что, как оказывается, не выражают полностью самые богатые тексты. Отсюда – значимость иконы, написанной с полным уважением к Преданию, плоду многовекового богословского творчества, так и всякий отход от него неизбежно порождает извращение истины». Известно, что «на византийских и древнерусских иконах Воскресения Христова никогда не изображается само воскресение — выход Христа из гроба…Хотя в последние несколько веков при создании образа Воскресения Христова использовались и другие сюжеты (в частности, заимствованный из западной традиции образ воскресшего Христа, выходящего из гроба и держащего в руках знамя победы), именно описанный иконографический тип является каноническим, так как отражает традиционное учение о сошествии Христа во ад, победе Его над смертью, воскрешении Им мертвых и изведении их из ада, в котором они содержались до Его Воскресения».
Изображение Христа, выходящего из гроба, которое сейчас часто можно увидеть в храмах, не соответствует православному преданию, это — игнорирование тайны, выраженной и в предании, и в литургических текстах. Иконография праздника тесно связана с богослужебными текстами, особенно гимнографией, а также с древними источниками предания церкви о сошествии Христа во ад (о них будет сказано ниже). «Утреня и вечерня Великой субботы…являются истинной словесной иконой «Сошествия во ад… Богослужебные тексты находят отклик в иконографии, она питается ими и становится их иконой, так как они сами становятся иконой празднуемого таинства. Нет никакого сомнения в том, что «Пасхальный канон» и гимны святого Иоанна Дамаскина, вместе с гимнами Андрея Критского и Косьмы Маиумского, внесли большой вклад в развитие иконографической темы «Сошествие во ад».
