Картина «Мед слаще крови» была написана Сальвадором Дали в 1927-ом году и показана публике на барселонском «Осеннем салоне». Её сразу же купила герцогиня Лермская, а в дальнейшем полотно, к величайшему сожалению, было утрачено. Однако сохранился очень близкий к окончательному варианту этюд, находящийся ныне в Театре-музее Сальвадора Дали в Фигерасе. Примечательно, что финальное название картины: «Мед слаще крови» подсказала Сальвадору Дали полусумасшедшая рыбачка из Кадакеса Лидия Ногес, с которой Дали был дружен.
«Кровь слаще меда — как-то сказала она Дали. — Я — это кровь, а мед — все остальные женщины. Мои сыновья сейчас против крови гоняются за медом». Кстати, у Лидии Дали впоследствии приобретет жалкую рыбацкую хижину в Порт-Льигате, на фундаменте которой выстроит свой знаменитый дом — однако все это, включая великолепную Галу, будет позже.
В 1950-ом году Дали заявил, что «Мед слаще крови» — одна из самых важных его картин, поскольку в ней запечатлены все его «наваждения» того времени. Искусствоведы считают эту вещь предсюрреалистической работой — хотя с гораздо более полным на то основанием ее следует назвать «сюрреалистической», или, во всяком случае, «протосюрреалистической!»
Хотя Дали еще не был знаком с сюрреалистами лично, он слышал о них, видел репродукции их картин — и уже понимал, что дальнейшее направление его собственного твочество будет двигаться именно в направлении сюрреализма. В чем точно нет никакого сомнения, так это в том, что «Мед слаще крови — самая «лорковская», если можно так выразиться, картина Дали.
В 1925-27 г.г. Сальвадор Дали и Федерико Гарсиа Лорка были близки, как никогда — причем, со стороны Лорки привязанность к Дали носила гомосексуальный характер. Поэт был буквально снедаем страстью к художнику, и даже, утратив над собой контроль, пытался однажды силой овладеть юным и симпатичным Сальвадором — чего, к счастью, все-таки не произошло — ни тогда, ни позже.
Впоследствии Лорка глубоко сожалел об этом порыве и даже написал Дали покаянное письма, в котором называл себя «безмозглым идиотом» — однако ничего поделать со своей страстью не мог.
Его безудержно тянуло к Дали, который, после изгнания из Мадридской Академии Изящных Искусств Сан Фернандо, проходил воинскую службу (довольно условную) в крепости родного Фигераса, в полутора километрах от дома. Весной 1927-го Лорка приехал в Барселону, где должна была состояться постановка его пьесы «Мариана Пинеда» — и, конечно же, при первой возможности помчался на край Каталонии, к Дали.
Сальвадор Дали, что показательно, полностью ухаживаний Лорки никогда не отвергал, хотя к гомосексуальным отношениям готов не был — и это лишь усиливало муки поэта. Картина «Мед слаще крови» создавалась в его присутствии, и Лорка, как известно, был буквально очарован этим полотном.
В картине «Мед слаще крови» ему нравилось всё: «треугольный, призрачный берег», ряды «механизмов», разнообразный «антураж», изображенный с убедительностью ночного кошмара…
И в этюде, и в окончательном варианте присутствует полузасыпанная песком стилизованная голова Лорки, которая и вообще является неотъемлемым атрибутом многих работ Сальвадора Дали того периода.
Говоря начистоту, многие изображенные на картине «механизмы» без ложной скромности позаимствованы Дали у другого видного художника-сюрреалиста — Ива Танги, под явным влиянием работ которого Дали в тот момент находился.
Левитирующие фигуры, эктоплазматические формы, фаллические символы, треугольники с отверстиями (символ сексуальный), «небесные призраки» — это прямое заимствование образов у Танги.
Дали, кстати, не считал нужным скрывать это, и впоследствии даже однажды заявил Агнес, племяннице Ива Танги: » В свое время я выжал из вашего дядюшки все, что возможно!». Впрочем, со стороны Дали это можно и нужно расценивать как комплимент.
Впрочем, и сам Дали был горазд на изобретения. Летающие груди, расчлененные и обезглавленные тела, дохлые ослы, которые впоследствии перекочуют в фильм «Андалузский пес», снятый совместо Дали и Луисом Буньюэлем — это, безусловно, изобретения самого Сальвадора.
Этюд «Мед слаще крови» относится к раннему периоду творчества Сальвадора Дали. Художник только начинает свои сюрреалистические эксперименты. В частности, описываемый этюд ряд искусствоведов относят к предсюрреализму.
В творчестве Дали той эпохи заметно влияние поэта Лорки и других близких друзей.
Позднее период 1926-28 годов так и был назван – «годы Лорки». Лорка есть и на картине – в виде головы, наполовину погруженной в песок.
Картина характерна для творчества Дали второй половины двадцатых. Чтобы представить себе тот период, достаточно вспомнить знаменитый глаз, разрезаемый бритвой в их совместной работе с кинорежиссером Луисом Бунюэлем.
Нет, разрезанного глаза на картине нет. Сами глаза есть. Есть и многое другое. Отрубленные головы, руки, ноги, женский манекен, мухи, облепившие мертвого осла.
Берег, усеянный некими предметами, отдаленно напоминающими стрелы.
Дали находится в поиске. Так называемые «лорковские» картины характерны для раннего периода его творчества, и практически не встречаются несколько десятилетий спустя. Они стали переломным моментом в творчестве художника.
Как и многие картины дали, полотно «Мед слаще крови» имеет несколько названий. Изначально эта картина называлась «Лес приспособлений». Название было предложено Лоркой. Через некоторое время картина получила название, под которым известна и сейчас.
Впервые это полотно демонстрировалось на выставке в Барселоне в 1927 году и сразу же было приобретено герцогиней Лермской. Дали рассматривал картину как главной в серии, куда входили также «Частицы пепла».
15 лет спустя Дали вернулся к этому названию. На картине, написанной в разгар Мировой войны, изображена обнаженная женщина, полуприкрытая облаками, и на втором плане – кентавр. Это уже совсем другой Дали.
