Мстислав Добужинский всегда был в числе тех людей, кто знал, что полностью принадлежит искусству. Не обращая внимания на промахи и неудачи, он рос и совершенствовал свое мастерство. Наш соотечественник часто испытывал творческие муки, застои, кризисы, но боролся с собой и продолжат дарить миру свои произведения. Много картин Добужинского создано во время работы над циклом произведений о Санкт-Петербурге.
Автор часто пытался уловить, отобразить и запечатлеть дух уходящей эпохи. Нужно заметить, это ему удавалось.
Абсолютно все работы талантливого живописца таят в себе смысловую нагрузку: ни одна из работ не написала просто так, для красоты.
Полотна всегда несут в себе ностальгию, память о прошлом, о значимых событиях, детских годах. Мстислав Валерианович боролся за прошлое, отображая его на холстах, он никогда не писал будущее, желаемое и очень редко действительное. В этом кроется еще одна замечательная особенность картин Добужинского.
Его образы пропитаны каким-то необыкновенным чувством, атмосферой, антуражем. Каждый зритель находит для себя что-то свое, интимное: воспоминания о своем девстве, счастливые момента, а может быть напротив – печальные мгновения, перемены или настигнувшую внезапно меланхолию.
“Человек в очках” – одна из тех работ, наталкивающих на глобальные мысли. Здесь изображен мужчина, на фоне пылающих ярких красок города он кажется строгим и мрачным. Несмотря на многообразие оттенков – город пуст: пустырь, дома и фабричные трубы. Глаза его разглядеть невозможно, он словно постепенно обезличивается, сереет.
Таким образом, Добужинский хотел передать мысль о том, как человек теряет собственную индивидуальность и становится одиноким. Акварельные краски как нельзя кстати переносят настроение автора.
На известной картине Добужинского изображен его друг, критик Константин Сюнненберг (Эрберг), стоящий спиной к окну, на фоне городского пейзажа.
В этой заметке мы делаем попытку впервые в литературе создать полное описание архитектурного и городского фона картины.
И Сюнненберг, и Добужинский оставили свои воспоминания о картине; поэтому снасала дадим им слово:
Сюнненберг: «Добужинский писал около 1904—05 г. мой портрет. Тогда семьи наши (и у меня, и у него были дети) уезжали на дачу, Добужинский переселялся на лето ко мне. У меня на Клинском проспекте, против Матятина переулка, из окон четвертого этажа открывался широкий вид на пустырь с огородами (сейчас, в 1940 году, там Клинский рынок). За пустырем стоял по Малоцарскосельскому проспекту ряд старых домов, столь любезных для сердца этого художника городских окраин. Но в 1905-м, кажется, году там вырос большой дом в новом стиле, что нарушало целостность вида на пустырь. „Заслонить бы его чем-нибудь», — все говорил с досадой Добужинский. Я предложил в качестве такой заслонки себя. Художник ухватился за мою мысль. Для этого ему пришлось сделать на своей картине окна втрое шире. Так получилась картина под названием „Человек в очках»».
Добужинский: «Я любил бывать в пустой, приготовленной на лето квартире моего приятеля: без ковров и портьер в комнатах делалось гулко, и сами они казались больше, а в окна глядело перламутровое небо белой ночи. Меня все время притягивал широкий вид из окна этой квартиры на огороды с зеленеющими грядами, на черные штабели дров, какие-то задние дворы и бесконечные заборы и на стены далеких разноцветных домов с фабричными трубами позади. И я много раз рисовал этот вид, и на этом фоне через несколько лет я сделал его большой поколенный портрет».
На фото 2 и 3 представлены зарисовки Добужинского из окон квартиры Сюнненберга. Мы видим, что створ Матятина переулка (названного по имени купца А. Матятина и в 1952 г. переименованного в Батайский) – прямо напротив. Исходя из этого и из описания Сюнненберга, мы установили расположение квартиры: Клинский пр., 21, доходный дом Н. Пиловальщикова (арх. И. Иванов, 1900), пятый этаж (окна квартиры с левой стороны, если стоять лицом к дому).
Сразу оговорим, что в сюжете картины Добужинский несколько сдвинул ракурс. Он изобразил Батайский переулок не вдоль, а под углом, «поселив» Сюнненберга примерно на территорию домов табачной фабрики Шапошникова (Клинский пр., 25).
Для начала обратим внимание на участок под окном. Квартал между Клинским, Малоцарскосельским, Забалканским проспектами и Матятиным переулком был мало застроен. В квартале стояли только здание подворья Староладожского Никольского мужского монастыря (Московский пр., 46) и двухэтажный дом на углу Забалканского и Клинского (Московский пр., 42; не сохранился).
Остальную территорию занимали дровяные склады и огороды.
Дровяные склады – неотъемлемая часть дореволюционного петербургского пейзажа – когда все дома были с печным отоплением. Некоторые участки специально не застраивались, и на них лежали огромные штабели чернеющих дров, порой высотой с двухэтажный дом. В память о крупных складах дров в Петербурге остались Дровяная улица в Нарвской части и Дровяной переулок в Коломне.
Многие кварталы в окраинных частях столицы занимали огороды, огороженные длинными заборами. Сейчас трудно поверить, но на той же Петроградской стороне огромные территории были под огородами, особенно к востоку от Каменноостровского проспекта. Постепенно – перед революцией – огороды отступали; на их месте возникали кварталы доходных домов и общественные здания.
Дровяные склады существовали здесь и после революции. В 1914 году был выстроен кинематограф «Олимпия». Вскоре на месте огородов появился Клинский рынок, а сразу после войны сад, сохранивший имя Олимпия.
Теперь обратимся к зданиям. Здесь придется педантично двигаться по пространству картины слева направо – дом за домом (для этого просим параллельно с чтением периодически посматривать на картину).
Крайний слева белый четырехэтажный дом стоит на углу с бывшей Богородской улицей (с 1923 г. Дойникова ул., затем Дойников пер.). Этот рядовой доходный дом был снесен в 1938 году, когда известный зодчий А. Лишневский построил на участке стоящее поныне здание школы – с оригинальным вогнутым углом, украшенным арочной нишей.
На другом углу Матятина переулка и Богородской улицы стоит красный трехэтажный дом, построенный, по всей видимости, в середине XIX в. Дом обозначает тупой угол двух переулков.
Далее стоят два оригинальных домика. Один из них двухэтажный, деревянный, с мезонином и фронтоном с полуциркульным окном. Таких домиков «старого Петербурга» в 1900-е годы в районе Семенцев и Рот было довольно много. Некоторые из них были снесены еще до революции и заменены каменными домами, часть таких домов была разобрана в Гражданку, а последние из них были разобраны на дрова в годы блокады.
Справа от деревянного домика стоит каменный двухэтажный дом, который по цвету и архитектуре схож с угловым домом. Этот признак, а также наличие красных каменных ворот, позволяет сделать вывод, что три дома составляют единое домовладение.
За домом на дальнем плане видны крыши домов Малодетскосельского проспекта и торчат две огромных трубы Газового завода (наб. Обводного кан., 70-74, ныне заменены бетонными трубами).
Замыкает перспективу Мятятина переулка большое здание, на фоне которого голова Сюнненберга. Это угловой дом по Малоцарскосельскому (Малому Царскосельскому, ныне Малодетскосельскому) проспекту, № 25 (доходный дом Нилаевых, арх. Д. Фомичев, 1902-1904 гг.).
Доходный дом в стиле модерн выделяется в пейзаже своими размерами. Мы видим огромный боковой брандмауэр здания с непременными дырчатыми чердачными окнами.
В 1969 году здесь произошел крайне редкий для строительства Ленинграда случай. На месте снесенных каменных домов (деревянного тогда уже не было) к дому Нилаевых был пристроен новый дом с точно такими же фасадами; поэтому в наши дни огромный дом, фасад которого тянется по Батайскому переулку от Малоцарскосельского до Дойникова, воспринимается как единое целое. Однако в левой части дома убогие советские подъезды, а в старой, правой части – великолепные парадные с коваными перилами, лепниной и крупными маскаронами дев-валькирий.
Теперь мы плавно поворачиваем направо, на Малодетскосельский проспект.
Обращаемся к картам и устанавливаем, что самый левый, красный дом (частично выглядывающий) – это дом № 34 по проспекту. Мы видим трехэтажное здание. Это скромный трехэтажный дом; в наши дни он желтого цвета. В 1969 году дом был надстроен четвертым этажом.
Зато хорошо сохранился белый пятиэтажный дом (дом № 36). Доходный дом был построен архитектором Н. Мельниковым в 1900-1901 годах. Его фасады в стиле эклектики не изменились. Добужинский подчеркнул боковые оси здание, увенчанные невысокими аттиками и все пять балконов.
На месте современного дома № 38 разрыв в застройке. Видны глухой брандмауэр дома № 36 и огромный шестиэтажный дворовый флигель с зеленой кровлей. Судя по всему, на лицевом фронте стоит маленький, одноэтажный деревянный дом, крыша которого еле виднеется.
Справа стоит крупное четырехэтажное здание – тоже дворовый флигель. Два глухих брандмауэра смотрят на проспект.
Этот участок с неорганизованной застройкой сформировался уже после написания картины – в 1907-1908 годах – когда архитектор М. Цейль построил большой доходный дом (№ 40). Это одно из самых ранних зданий Петербурга, в фасаде которого присутствуют элементы неоклассицизма.
Самый правый дом светлого цвета – это уже здание по Московскому проспекту. Частично изображен фасад дома № 57, построенного в 1880-1881 годах архитектором И. Слупским.
Вот, пожалуй, и всё.
