Михаил Федорович Ларионов застал тот период русского искусства, когда необходимо было найти новые художественные приемы. Однако мастер считал неправильной необходимость полного отказа от эстетики и принципов предшественников в стремлении к новому. Сам Ларионов был близок с художниками-футуристами, которые искали вдохновение в народном творчестве и исконных традициях изобразительного искусства. В картинах творца замечено увлечение импрессионизмом, идеями французского направления «фовизма».
На картинах Михаила Федоровича изображены повседневные сценки провинциальной и солдатской жизни. В силу того, что живописец не раз отбывал лагерные сборы, он с интересом и увлечением изучал рисунки и надписи солдат на стенах казарм. После они найдут своё место в специально созданной Ларионовым солдатской серии картин, многие из них станут классикой русского искусства. Одним из самых знаменитых и центральных полотен данной серии стал «Отдыхающий солдат», созданный в 1911 году, и сегодня занимающий почетное место в Государственной Третьяковской галерее.
Произведение написано в духе «наивного» искусства – упрощенная композиция, намеренное искажение пропорций, преобладание насыщенных, ярких цветов. Картина является вызовом и желанием демонстрации нового восприятия окружающей реальности. И пускай, многие обвиняли Ларионова в циничности и вульгарности, он стал правдивым и аутентичным художником жизни и её животной основы. Мастер отрицает академические каноны, не отражающие привычные для глаза формы и сюжеты, из-за чего зрители и искусство отдалились друг от друга.
Весь облик солдата наполнен иронией. Ларионов сравнивает его с «отдыхающей Венерой». Неестественность и изломанность позы – насмешливая отсылка в сторону композиций с возлежащими обнаженными натурами. К слову, образ «Венеры» заметен и среди настенных рисунков. Экспрессивные колоритные мазки противопоставлены общепринятой изысканной цветовой палитре. Но все вместе – отсутствие сюжета и жесткие цветовые решения – порождают гармонию и удивительную живость и ритмичность всей композиции. Утвержденная небрежность исполнения приближает изображение к народным формам живописи и бытовому жанру.
Художественный язык картины обусловлен тесной связью с грубым солдатским фольклором, который автор впитывал с детской непосредственностью. Стремление привнести в картину повседневную устную речь, отличающуюся нелицеприятными выражениями, привело Ларионова к намеренному огрублению форм и прямому цитированию надписей на заборе. «Заплетающиеся» ноги солдата, с одной стороны, передают расслабленное состояние уставшего тела на отдыхе, и вместе с тем напоминают о тряпичных куклах – главных героях ярмарочных балаганов. В картине происходит буквальное снижение смысла: мотив возлежащей фигуры, восходящий к античности, намеренно опрощается автором. Место языческого бога или высокородного патриция на полотне нового времени занимает простой солдат, «возлежащий» на голой земле. Для художника такое положение фигуры было, в том числе, и напоминанием о своих «корнях» и объяснением в любви родным местам.
Сергея Романовича, побывавшего на родине Ларионова в Тирасполе, поразили «солнце и благодатная черноземная почва, от которой как будто шел аппетитный теплый запах, сливавшийся с запахом, идущим от булочных, греческих, турецких, еврейских, с запахом пыли и немощеных улиц». В своих исследованиях Михаил Бахтин указывал, что на языке народной эстетики повергнуть героя в грязь означало воззвать к освежению и обновлению, условно говоря, ко второму рождению. Выражая протест против устоявшихся норм общественного вкуса, художник открывает дорогу новым течениям в искусстве.
Картина написана в светлой, будто «припыленной», сильно разбавленной белилами цветовой гамме. По словам Глеба Поспелова, «свет ларионовского искусства проступает сквозь сниженную реальность». Чем «одиознее» оказывались изображенные художником фигуры, тем очевиднее они отождествлялись со стремительной стихией жизни.
Литография с таким же названием и сходным сюжетом (1912) находится в собрании Российской Государственной библиотеки.
