В январе 1877 года Иван Крамской получил заказ от Павла Третьякова на создание портрета Некрасова для галереи «лиц, дорогих нации». К этому времени уже было известно, что поэт неизлечимо болен. «Некрасов… умирает, но с ним хотелось переговорить и Гончаров и Щедрин, говорят, он никогда не был так хорош, как теперь», — сообщал Крамской Третьякову. Миссия Третьякова по созданию портретной галереи не могла не тронуть родных поэта. Несмотря на тяжелое состояние Некрасова, Крамскому удалось договориться о работе. Сеансы продолжались с 7 по 16 февраля 1877 года, художнику удавалось рисовать урывками по 10–15 минут. «Делаю, что могу при этих условиях», — писал художник.
Работа над созданием образа великого поэта была глубоко важна для Крамского. Как и всем передовым людям России, Некрасов был дорог художнику как поэт-гражданин.
Крамской высоко ценил горячую любовь Некрасова к русскому народу и искреннее патриотическое чувство. При написании портрета живописец пользовался различными иконографическими изображениями, в том числе фотографией В. Каррика. Этот последний прижизненный фотопортрет поэта хранится в Государственном историческом музее.
Крамской – русский мастер жанрового, религиозного и исторического портрета, умевший в эпоху до повсеместного распространения фотографии переносить лица человеческие на хост и удерживать их там на века. Писал много, предпочитал реализм всем другим жанрам, часто обращался к русской истории в качестве источника для вдохновения.
Портрет Некрасова ему заказали, когда поэт был уже тяжело болен и не мог вынести долгой работы на портретом. Натурщиком он мог быть всего 10-15 минут в день, что для портрета ничтожно мало, и единственной поддержкой в таких тяжелых условиях для поэта была старая фотография, выданная ему родственниками больного. Совмещая письмо с натуры и письмо с фотографии, Крамской создал один из своих типичных портретов, который для себя возвел практически в ранг отдельного жанра.
Для таких портретов был характерен темный фон, с которым одежда изображаемого обычно сливалась. Коричневый сюртук Некрасова, его черная бабочка – не исключение, фон попадает в тон и лишь немного светлее. Ни одежда, ни руки не прорабатывались детально – они просто были частью человека, но отдельного внимания им не уделялось – зато все свои силы художник сосредотачивал на лице. Освещая его внешним источником света, подходя к изображению его черт скрупулезно и осторожно, Крамской переносил человека на картину таким, каким он был в минуты покоя.
Никаких лишних эмоций на лицах, только сосредоточенный взгляд чуть в сторону. Так и Некрасов – с его бородой, легкими морщинами, со взглядом человека, который видел жизнь изнутри и нашел её довольно занятной – смотрит в сторону и кажется погруженным в свои мысли. Возможно, он думает о смерти, возможно о будущем, которого у него может не быть, возможно вспоминает прошлое или думает об очередной стихотворной строчки.
Впрочем, также возможно, что за его глазами нет никаких особенных мыслей.
Только застывшая концентрированная вечность, в которую он погружен таким, каким был когда-то – много лет назад.
Желая создать воодушевленный образ Некрасова, Крамской по настоянию заказчика в этой работе отказался от первоначального намерения написать поэта больным. Художник создал классический по композиции погрудный портрет, изобразив Некрасова сидящего прямо, с головой вполоборота, со скрещенными на груди руками. Совмещая письмо с натуры и письмо по фотографии, художник не изменил чувству правды. По бледному изможденному лицу Некрасова заметно, что он тяжело болен, но горячая творческая мысль, светящаяся в глазах, является основой характеристики внутреннего состояния. Над физической немощью поэта торжествуют вдохновение и несломленные смертельной болезнью духовные силы.
Некрасов остался доволен портретом и заказал художнику две копии – для себя и близких. «Портрет Н. А. Некрасова» и «Н. А. Некрасов в период «Последних песен»» (1877–1878, Третьяковская галерея) кисти Крамского по праву считаются одними из лучших образцов русской портретной живописи.
