1892. Холст, масло. 87 x 107,6. Третьяковская Галерея, Москва, Россия.
Прославленная картина «Вечерний звон» не является портретом определенной местности — как и «Тихая обитель», она создана под впечатлениями Левитана от двух монастырей: под Звенигородом и на Волге. Художник и не ставил своей задачей изобразить определенное место — картина является состоянием души, медитацией, в которую погружается человек, когда видит старинный монастырь в золотых лучах заката, и слышит головокружительный перезвон колоколов, зовущих то ли на службу, то ли в небо за журавлями…
В лучах предзакатного солнца на фоне золотистого бледно-лилового неба изображен православный монастырь. Призрачно отражаются в воде его белокаменные стены. Плавный изгиб реки огибает обитель, уходя вдаль, и кажется, будто над водой летит малиновый перезвон колоколов высящейся над осенним лесом колокольни. На переднем плане к воде спускается несколько заросшая тропинка, но к обители деревянный мост не ведет. От него осталась только старая покосившаяся пристань, рядом стоят темные рыбацкие лодки, мимо монастыря проплывает полная праздного народа шлюпка.
При всей поэтичности образа и отчасти минорной торжественности звучания картина не оставляет возможного катарсического ощущения, предлагая лишь отдаленно, как бы со стороны, с грустью об этом помечтать.
«Красотой природы, торжественно-величавой, вызывающей восторженные, граничащие с благоговением чувства, захватывает картина «Вечерний звон». Величественен пламенеющий на солнце белокаменный монастырь, утопающий в густой роще, почти ощутим плывущий в теплом воздухе мелодичный перезвон его колоколов. Природа пронизана умиротворяющим душу безмятежным спокойствием» (В. Лось).
Хорошо известны сведения о том, что знаменитый романс «Вечерний звон» — это гениальный перевод на русский язык стихотворения «Those Evening Bells» Томаса Мура, английского поэта, ирландца по происхождению. Перевод этот был сделан русским поэтом, современником А. С. Пушкина, Иваном Ивановичем Козловым. Музыка к стихам И. Козлова, как считают многие исследователи, была написана А. А. Алябьевым, после чего «Вечерний звон» стал и остаётся поныне одним из самых любимых русских романсов. Настолько любимым, что в ряде популярных изданий его называют народной песней.
Thomas Moore.
Those evening Bells
Those evening bells! Those evening bells!
How many a tale their music tells,
Of youth, and home, and that sweet time,
When last I heard their soothing chime.
Those joyous hours are pass’d away;
And many a heart, that then was gay,
Within the tomb now darkly dwells,
And hears no more those evening bells.
And so ‘t will be when I am gone;
That tuneful peal will still ring on,
While other bards shall walk these dells,
And sing your praise, sweet evening bells!
Томас Мур.
Вечерний звон
Вечерний звон, вечерний звон!
Как много дум наводит он
О юных днях в краю родном,
Где я любил, где отчий дом,
И как я, с ним навек простясь,
Там слушал звон в последний раз!
Уже не зреть мне светлых дней
Весны обманчивой моей!
И сколько нет теперь в живых
Тогда веселых, молодых!
И крепок их могильный сон;
Не слышен им вечерний звон.
Лежать и мне в земле сырой!
Напев унывный надо мной
В долине ветер разнесет;
Другой певец по ней пройдет,
И уж не я, а будет он
В раздумье петь вечерний звон!
Translated from original by Ivan Kozlov
До поездки в Плес Левитан любил только русский пейзаж, но народ, населявший эту большую страну, был ему непонятен. Кого он знал? Грубого училищного сторожа «Нечистую силу», трактирных половых, наглых коридорных из меблированных комнат, диких чулковских мужиков. Он часто видел злобу, грязь, тупую покорность, презрение к себе, к еврею.
До жизни в Плесе он не верил в ласковость народа, в его разум, в способность много понимать. После Плеса Левитан ощутил свою близость не только к пейзажу России, но и к ее народу — талантливому, обездоленному и как бы притихшему не то перед новой бедой, не то перед великим освобождением.
В эту вторую поездку на Волгу Левитан написал много полотен. Об этих вещах Чехов сказал ему:
«На твоих картинах уже есть улыбка».
Свет и блеск впервые появились у Левитана в его «волжских» работах — в «Золотом Плесе», «Свежем ветре», «Вечернем звоне».
Почти у каждого из нас остались в памяти еще с детства лесные поляны, засыпанные листвой, пышные и печальные уголки родины, что сияют под нежарким солнцем в синеве, в тишине безветренных вод, в криках кочующих птиц.
В зрелом возрасте эти воспоминания возникают с поразительной силой по самому ничтожному поводу, — хотя бы от мимолетного пейзажа, мелькнувшего за окнами вагона, — и вызывают непонятное нам самим чувство волнения и счастья, желание бросить все-города, заботы, привычный круг людей, и уйти в эту глушь, на берега неизвестных озер, на лесные дороги, где каждый звук слышен так ясно и долго, как на горных вершинах, — будь то гудок паровоза или свист птицы, перепархивающей в кустах рябины.
Такое чувство давно виденных милых мест остается от «волжских» и «осенних» картин Левитана.