1895. Холст, масло. 72 x 123. Третьяковская Галерея, Москва, Россия.
В середине 1890-х, все еще проживая со своей возлюбленной Софьей Петровной Кувшинниковой в одной из живописных провинциальных барских усадеб, Левитан внезапно влюбился в отдыхающую на даче по соседству Анну Николаевну Турчанинову. Это чувство вдохновило художника на создание ряда картин, созвучных его душевному состоянию. К ним относится и картина «Свежий ветер. Волга».
Под голубым небом, по которому проносятся ослепительно белые облака, на ярко-синей воде покачиваются расписные парусные яхты, а вдалеке к берегу направляется белый пароход.
Весь сюжет пронизан бодрым мажорным настроением, а низко парящие над рекой чайки добавляют собой белые пятна в эту насыщенную тембровую гамму приподнятых эмоций. Никаких внутренних конфликтов и философских размышлений, а только жизнелюбие и восторг.
«Богатством содержания, исторической достоверностью отличается созданный Левитаном пейзажный образ в картине «Свежий ветер. Волга». Здесь сама природа как бы вторит деятельности людей: сильный ветер гонит по небу облака, раскачивает воду, под его напором туго надуваются паруса, быстрее плывут пароходы, скользят лодки. Это одно из самых жизнеутверждающих произведений Левитана, полное оптимизма, надежды на грядущие счастливые перемены» (В. Лось).
«Затем следовал ряд лет, проведенных на Волге, в Плёсе. Там искусство Левитана окрепло, получило свою особую физиономию. Совершенно новыми приемами и большим мастерством поражали нас этюды и картины, что привозил в Москву Левитан с Волги. Там, после упорных трудов, был окончен «Ветреный день» с нарядными баржами на первом плане. Этот этюд нелегко дался художнику. В конце концов «Ветреный день» был окончен, и может быть, ни одна картина, кроме репинских «Бурлаков», не дает такой яркой, точной характеристики Волги. Левитан, вдумчивый по природе, ищущий не только внешней «похожести», но и глубокого, скрытого смысла, так называемых «тайн природы», ее души, шел быстрыми шагами вперед и как живописец. Техника его росла, он стал большим мастером. Все трудности так называемой «фактуры» он усваивал легко и свободно. Глаз у него был верный, рисунок точный. Левитан был «реалист» в глубоком, непреходящем значении этого слова: реалист не только формы, цвета, но и духа темы, нередко скрытой от нашего внешнего взгляда. Он владел, быть может, тем, чем владели большие поэты, художники времен Возрождения, да и наши — Иванов, Суриков и еще весьма немногие».
